Вчера дочитал "Путешествие по Японии" Зибольда, а точнее то, что с ним сталось при русском переводе со всеми дополнениями и замечаниями. Читается легко (или меня после староанглийского совершенно перестал напрягать старорусский), но информации полезной не так много - 1854 год издания, страна всё ещё закрыта, голландцев и втихую примазавшихся на всё не хватит, да и не пускают их никуда особо, чего ты хочешь, Токи?
Зато чувствуется, Япония европейцев ошеломила. А иногда кажется, что страну они и вовсе воспринимают как мифическую (хорошо, эликсир бессмертия на Фудзи искать не пытались). Кроме прочего нравятся размышления переводчика - он, собственно, всю эту кашу из путевых заметок разных лиц и времен заварил, он и комментирует.
"Въ японскихъ разговорахъ у Фишера (который самъ сознается, что знаетъ только слова, необходимыя для самаго простаго, ежедневнаго разговора) сказано, что ватакузи и ватакузидомо сокращаются, въ ватакфсъ и ватакфсдомо; но и эти слова чрезвычайно длинны; какое же тутъ сокращенiе?" (том 2, стр. 83)
"Rhus succedaneum (фазе-ноки), восковое дерево; плод его дает масло, из которого добывается воск, не уступающий нашему. Из него-то выделывают свечи в Японии. Так как в Японии все жгут воск, потому что сальных свечей нет, то воск составляет важную статью торговли. Только в последнее время начали вывозить его в Яву и даже в Европу. Но поняли, что это растительное масло и что свечи, из него делаемые, очень дымят, и потому требование на воск значительно уменьшилось. Японцы, говорит Зибольд, делают такие светильни, что свечи почти не дымят. Вместо хлопчатобумажной светильни они употребляют пустой цилиндр из бумаги; дым сбирается в цилиндре и сгорает вместе с ним, как в астральных лампах. Восковое дерево растет особенно хорошо в южных и юговосточных провинциях; его садят на известном расстоянии одно от другого, как в Европе Фруктовыя деревья. Фазе-ноки похоже и видом и величиной на западную яблонь, только листья у него с зазубринками; зимою оно теряет листья, и деревенские жители навешивают на его ветви огромные редьки, которые тут сушатся; потом их солят." (том 2, стр. 129)
"... и решились дать им квартиры на рыбном рынке, на самом конце города, против Децимы. Поспешно очистили рынок и приготовили к принятию посольства, окружив это место забором, чтобы русские не могли ни с кем иметь сообщения. Приготовления кончились в конце декабря; Резанов со свитой своей переехал в эту странную гостиницу; около неё караул содержали pyccкиe солдаты с незаряженными ружьями. Говорят, что cёгун был очень недоволен распоряжением губернаторов: они могли вовсе не принять посольства, но принявши, должны были обходиться с ним чрезвычайно вежливо, особенно в делах неполитических, вседневиых. В прежнее время сёгун отрубил головы португальским послам и отослал живыми только необходимых свидетелей казни; но он и не думал унижать, огорчать или оскорблять их." (том 2, стр. 167)
А вот крайне занимательная история:
"В 1811 году англичане напали на Батавию и генерал-губернатор Янсен (Janssens) сдал на капитуляцю остров Яву и его принадлежности. Англичане, разумеется, объявили претензию, что и децимская контора должна быть включена в эту капитуляцию, на том основами, что оррегhoofd и все члены Фактории всегда назначаются генерал-губернатором; что opperhoofd всегда повиновался ему и переписывался с ним одним. Английский губернатор Рефлес (Stamford Raffles), почитая Факторию подчиненным себе местом, захотел доставить Англии эту часть наследства от Голландии. Меры, принятые им, были, впрочем, совершенно мирные; он отправил в Японию два корабля, которые ежегодно приходят туда для торговли; но с ними же отправил нового президента, Голландца Касса
(присягнувшего Англии), для замещения президента Дёфа, который занимал эту должность вдвое более времени, чем это делалось обыкновенно. При новом президенте ехали два комиссара, один голландец, Ваарденаар,предшественник и покровитель Дёфа, другой англичанин, доктор Энсли (Ainslie); им поручено было рассмотреть и устроить дела Фактории.
Японцы приняли эти два корабля просто за американские, нанятые голландцами. Чиновники Фактории догадывались, что тут кроется тайна; но не могли предчувствовать ни её свойства, ни её важности. Наконец, Ваарденаар вышел на берег; он объяснил президенту и смотрителю магазинов настоящее положите дел: Голландии уже нетъ! Её провинции на европейском материке обращены в Французский департамент; колонии отдались Англии! Что должен был чувствовать Дёф в эту минуту? Как истинный голландец, он не поверил уничтожению отечества, и потому не согласился признать над Факторией владычества Англии.
Поступокъ директора Дёфа достоин похвалы, потому что имеет характер истинно патриотический. К несчастью, Дёф, кажется, руководствовался и частным своим интересом. Дёф отвергнул переговоры с благородною гордостью, но заставил переговорщиков дорого заплатить за бесполезное их пребывание в Японии. Ваарденаар выехал с товарищем своим, англичанином Энсли, ничего не добившись, и заплатил из денег, вырученных за продажу его груза, огромную сумму (160.000 р. асс.), которую Фактория должна была японскому правительству уже три года. Вот подробности этой странной сделки.
Решившись остаться президентом и не выдавать англичанам Фактории и японской торговли, Дёф ловко воспользовался ненавистью японцев к англичанам; он кстати напомнил о подвигах Фаэтона, о множестве животов, распоротых по этому случаю, и употребил в дело услужливость переводчиков, с которыми давно был дружен. Дёф призвал в Дециму пятерых главных переводчиков и, в присутствии Ваарденаара, сообщил им привезенные англичанами новости; при этом он объявил, что из всех этих новостей одна кажется ему правдоподобною, и именно занятие Явы англичанами, потому что прибывшие корабли в самом деле английские. Одна мысль о возможности таких переворотов привела японцев в ужас; ответственность властей Нагасаки в этом деле показалась им страшною. Во второй раз английские корабли, воспользовавшись их доверчивости, проникли в залив! Поэтому переводчики жадно схватились за план, придуманный Дефом и состоявший в следующем: скрыть историю о падении Батавии и объявить только, что из неё прислали нового президента для смены Дёфа, если японским властям покажется, что он слишком долго занимает место начальника Фактории; но губернатор Батавии желает удержать Дёфа в прежнем звании, с согласия губернатора Нагасаки. Если эта первая половина плана удастся, Дёф брал на себя купить груз обоих кораблей, распродать его и доставить английским комиссарам возвратный груз.
Дёф и переводчики принялись убеждать англичан в необходимости принять предложения Дёфа для избежания кровопролития и разных несчастий, какие могли последовать, если японское правительство узнает истину. Сильная его ненависть к англичанам со времен Фаэтона, могла иметь страшные последствия, если оно убедится, что экспедиция прислана англичанами. Эти причины, представленные с жаром, произвели желаемое действие. Английские комиссары приняли предложенные им условия. Корабли пошли за американские; Дёф остался начальником Фактории, а Децима в продолжение некоторого времени, была единственным независимым голландским владением.
В 1814 году Касса воротился в Дециму, опять в качестве президента; он привез известие о событиях 1813 года, о восстании голландцев в пользу Оранского дома, и о скором вероятном возвращении голландских колоний, занятых Англичанами. Сир Рефлес и Касса думали такими новостями уничтожить возражения и доводы Дёфа и понудить его к исполнению приказаний, присланных из Батавии, как это было в прежнее время; но Дёф принялся за прежнюю роль, то-есть, ни чему не поверил. Разыгралась прошлогодняя комедия, и переводчики помогали ей тем усерднее, что верно лишились бы жизни, если бы в Эдо узнали всю истину." (том 2, стр. 194-199)